Первый Линзмен-3: Галактический патруль - Эдвард Элмер `Док` Смит

— Боюсь, что вас ждет большое разочарование, — едва процедила сквозь зубы медсестра и, вздернув подбородок, вышла из палаты, но через пять минут снова вернулась. На лице ее снова безмятежно сияла ослепительная улыбка.

— Прошу извинить меня, Ким, мне не следовало вылетать из палаты, как ракета. Я ведь знаю, что вам приходится нелегко и у вас бывают приступы дурного настроения. Будь я на вашем месте, у меня тоже…

— Перестаньте извиняться. Мак, — неуклюже начал Киннисон, — я сам не знаю, что на меня находит и почему я к вам все время придираюсь.

— Вас поняла, прием, линзмен, — ответила Мак-Дугалл, на этот раз совершенно серьезно. — Я все понимаю. Вы не тот человек, который может безмятежно лежать в постели. Неподвижность угнетает; вас. Но когда человек превращается в такую отбивную, в какую превратились вы, ему волей-неволей приходится оставаться на больничной койке независимо от того, нравится это или не нравится. А теперь повернитесь на другой бок, и я протру вас спиртом. Теперь уже недолго осталось. Скоро мы пересадим вас в инвалидную коляску…

Так прошли недели. Киннисон знал, что ведет себя с сестрой неоправданно грубо и резко, но ничего не мог с собой поделать. Накапливавшееся внутреннее напряжение и неизбывная горечь при мысли о поражении, которое он, как ему казалось, потерпел от пиратов, и бедственное положение, вызванное множественными переломами, ожогами и ушибами, требовали выхода и находили его, подобно тому как молодой, полный сил тигр, страдающий от зубной боли, кусает и рвет клыками все, что попадается ему на пути.

Но вот, наконец, изучен врачами последний рентгеновский снимок, снята последняя повязка. Киннисон снова на свободе: его выписали из госпиталя, сочтя вполне здоровым. Напрасно Киннисон поносил на чем свет стоит свое «заключение» — врачи выписали его из госпиталя лишь после того, как он действительно выздоровел, и ни секундой раньше. За этим проследил адмирал Хейнес собственной персоной. И все время, пока длилось выздоровление, Хейнес при посещении Киннисона ограничивался лишь весьма краткими беседами. Но, выйдя из госпиталя, Киннисон поспешил разыскать адмирала.

— Позволь мне сказать кебе несколько слов, — быстро проговорил Хейнес, едва Киннисон появился на пороге его кабинета. — Никаких упреков самому себе, никакой разрушительной критики. Все замечания должны быть конструктивны. Но о деле потом. Прежде всего, Кимболл, я чертовски рад узнать, что ты совсем выздоровел. Когда тебя доставили на Землю, ты был совсем плох. А теперь говори!

— Хорошенькое дело! Вы сами же заткнули мне рот, а теперь приказываете говорить, — кисло улыбнулся Киннисон. — Если в двух словах — полное поражение. Если позволите еще Два слова — пока поражение.

— Вот это характер! — воскликнул Хейнес. — Но мы не согласны с тобой в оценке и не считаем, что ты потерпел поражение. Неуспех да, но только неуспех и совсем не поражение. Должен сказать, что пока ты находился на лечении в госпитале, мы все время получали о тебе самые лучшие отзывы.

— Не может быть! — Киннисон от удивления даже потерял дар речи.

— Разумеется, как и следовало ожидать, ты чуть не разнес госпиталь на отдельные атомы…

— Но, сэр, если я и позволил себе некоторым образом…

— Вот именно! Как часто повторяет Лейси, он любит иметь дело с теми пациентами, которые не любят иметь дело с ним. Намотай себе на ус — станешь постарше, поймешь. Однако, может быть, эта мысль поможет хотя бы немного снять груз с твоих плеч.

— Спасибо, сэр. Я действительно чувствую себя не очень уютно, но если вы и все остальные действительно считаете, что…

— Мы гордимся тобой, сынок, так что выше голову! А теперь сделай одолжение, расскажи-ка мне все по порядку…

— Видите ли, сэр, у меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить над тем, что случилось, и я пришел к выводу: прежде чем снова сунуться в это пекло, мне совершенно необходимо…

— Если не хочешь, можешь не продолжать…

— Нет, сэр, думаю, что мне все же лучше продолжить и рассказать вам обо всем. Я хочу отправиться на Эрайзию и выяснить, не помогут ли эраизиане мне излечиться от тупоумия и заторможенности мышления. Я по-прежнему полагаю, что знаю, как использовать Линзу в затруднительных ситуациях, но у меня просто недостает тонкости и глубины мышления, чтобы делать это с наибольшей отдачей. Видите ли, сэр, я…

Киннисон запнулся. Ему не хотелось, чтобы у адмирала создалось впечатление, будто он, Киннисон, ищет оправданий. Но старый линзмен читал в душе своего молодого коллеги, как в открытой книге.

— Продолжай, сынок. Мы тебя ни в чем не виним.

— Если я вообще о чем-то думал, совершая посадку на Альдебаран I, так это о том, что имею дело с людьми, поскольку экипаж пиратского корабля был укомплектован людьми и единственные известные нам обитатели системы Альдебарана также были людьми. Но когда колесоиды захватили меня так легко и просто, мне стало ясно, что я не могу сражаться с ними на равных. Я бежал от них, как перепуганный щенок, и был рад, что вообще сумел унести ноги. Ничего подобного не произошло бы, если бы…

Киннисон умолк.

— Если бы что? Поясни, сынок, — мягко, но настойчиво попросил Хейнес. — Ты заблуждаешься, глубоко заблуждаешься. В действительности ты не совершил ошибки ни тогда, когда принимал решение, ни позже, когда взялся осуществлять его. Ты винишь себя в том, что посчитал обитателей Альдебарана I за людей. Но предположим, что на твоем месте были сами эраизиане. Что тогда? При тщательном анализе даже с учетом того, что стало нам известно потом, мы не видим, каким образом ты мог бы изменить исход событий. Даже проницательному адмиралу не приходило в голову, будто Киннисон мог уклониться от проникновения на Альдебаран I. Такая мысль показалась бы ему просто нелепой: линзмены всегда идут хоть в самое пекло, если того требуют обстоятельства!

— Все равно, колесоиды задали мне жару, и воспоминание об этом жжет меня, — откровенно признался Киннисон. — Поэтому я считаю необходимым отправиться на Эрайзию в надежде, что мне удастся пройти там переподготовку, разумеется, если эраизиане согласятся принять меня. Возможно, мне придется пробыть у них довольно долго: даже Ментору понадобится немало времени, чтобы сделать мой череп несколько более проницаемым, чтобы мысли проходили сквозь кости не со скоростью одна мысль за столетие, а хотя бы чуть-чуть быстрее.

— А Ментор никогда не приглашал тебя посетить Эрайзию?

— Нет, сэр, — Киннисон по-мальчишески улыбнулся. — Должно быть, он просто позабыл про меня. Наверное, это единственное упущение Ментора, но именно оно и дает мне сейчас шанс.